Жизнь в искусстве

Из племени работников искусств: Михаил Киселёв

Вступительное слово и вопросы – Майя Сёмина

  В 2017 году перешагнул 80-летний юбилей один из почтенных российских искусствоведов, член-корреспондент РАХ, заслуженный деятель искусств РФ, доктор искусствоведения, Михаил Фёдорович Киселёв.
  Михаил Киселёв является одним из крупнейших специалистов в области искусства Серебряного века, в частности, фокус его академических интересов направлен на изучение творчества русских художников-символистов. На протяжении нескольких десятилетий профессор Киселёв заведовал кафедрой теории и истории искусств МГАХИ им. В.И. Сурикова, заслужив безукоризненную репутацию в научном мире. Под его руководством подготовлены к защите кандидатские диссертации 32 соискателей.
  В научном арсенале М.Ф. Киселёва более 300 публикаций, в том числе такие основополагающие для отечественного искусствознания монографические исследования, как «Георгий Нисский» (1972), «Константин Коровин. Станковое творчество» (1973), «Пейзаж советских художников» (1975), «Мария Васильевна Якунчикова. 1870–1902» (1979), «Maria Iakountchikova» (Genève, 2008), «Графика А.П. Остроумовой-Лебедевой: гравюра и акварель» (1984), «Ф. Семёнов-Амурский» (1992), «Борисов-Мусатов» (2001), «Коровин» (2001), «Павел Кузнецов» (2002), «Николай Сапунов» (2002).
  В составе редколлегии, наряду с А.И. Комечем, Г.Г. Поспеловым, Д.В. Сарабьяновым, Г.Ю. Стерниным, М.Ф. Киселёв участвовал в подготовке издания «Иллюстрированный словарь русского искусства» (2001). Одна из важных теоретических работ М.Ф. Киселёва «Символизм и модерн в русской художественной культуре конца XIX – начала XX века» вошла в сборник «Наедине с совестью. Костинские чтения» (2002). Из недавних трудов отметим книгу «Василий Поленов» (2012), очерк о И.И. Левитане в каталоге «Исаак Левитан: к 150-летию со дня рождения» (2010), монографию «Голубая роза» (2013).
  Подробности о профессиональной и жизненной стезе М.Ф. Киселёва читатель узнает из публикуемой ниже беседы.
  Вы родились и выросли в Москве, во время войны оказались в эвакуации. Что запомнилось Вам из военного времени?
  Я родился 16 июня 1937 года в Кратове, и в моей метрике значится место рождения «Раменское». Дело в том, что мои родители-москвичи были в это время на даче, и моя мама обратилась в роддом, который находился сравнительно недалеко от нашей дачи.
  Помню довоенный период и свою прабабушку, жившую на Садовой-Кудринской, куда моя мама отвозила меня на саночках. Могу вспомнить и такой курьёзный случай: когда я долго не засыпал днём, мне говорили: «Вот вызовем милиционера, он заберёт тебя». Зная, что милиционер стоял недалеко от нашего дома и управлял уличным движением, я решил зарезать его (мне тогда было около трёх лет). Взял из буфета фруктовые ножницы и, когда мы с мамой гуляли, стал ходить вокруг милиционера. Он меня спросил, что я делаю. Я сказал: «Хочу резать». Милиционер ответил: «Такой хороший мальчик и резать. Иди лучше ко мне и регулируй свет –зелёный, красный и жёлтый, когда я буду тебе говорить». Тогда я вошёл к нему в будку и с его помощью начал передвигать рычаги. С тех пор этого милиционера я стал считать своим другом и всегда на улице маму тащил к нему. Ещё меня привлекали пожарники, которые носили тогда блестящие каски, и шофёры из общественного гаража. Вот туда я тоже с удовольствием ходил.
  Очень хорошо помню начало войны. Мы были в Кратове, наша семья не хотела эвакуироваться. Однако моя бабушка, вернувшись из Москвы, вся бледная, сказала маме: «Надо немедленно уезжать». Дело в том, что во время первой бомбардировки фугасная бомба попала в дом моей прабабушки, и её, и мою двоюродную бабушку убило. Характерно, что при раскопках дома была обнаружена её иконка «Николай Чудотворец» (она до сих пор хранится у меня). О случившейся трагедии бабушка рассказала маме только в эвакуации.
  Мой дядя и друг отца, режиссёр Леонид Варламов, отправили нас и других сотрудников студии в Раненбург (Рязанской области. – М.С.). Это был чудный зелёный городок, правда, там всё время слышались орудийные раскаты, но мы их принимали за учебные стрельбы. Однажды мы с мамой пошли гулять и увидели машины с ранеными прямо в шинелях. Мама спросила у медсестры: «Откуда они?» На что та ответила: «На подступах к городу идут бои». Немцы в этот город так и не вошли, как мы узнали потом.
  Затем нас смогли при содействии Варламова перевезти в Башкирию, где мы поселились в русском селе Преображеновке, но там нас буквально стали съедать вши, которые были повсюду. Крестьяне удивлялись: «Разве в Москве их нет? Без них нам скучно». Отцу, который к тому времени снимал картину в Туве, мама со страхом написала: «Мы все тут погибнем». Она очень боялась вспышки тифа. Наконец, нас удалось перевезти в Куйбышев. Это была тыловая столица, где располагались и правительства, и всякие учреждения, и «Кинохроника», и иностранные посольства. Там началась нормальная по тем временам жизнь. Мама устроилась монтажницей на студию, а так как вечером было темно из-за светомаскировки, её встречал мой брат Николай с финкой в кармане. Так мы прожили до 1943 года и вместе со студией из эвакуации вернулись в Москву.
  Хорошо ли Вы знаете родословную своей семьи? Ваш отец был достаточно известным режиссёром-документалистом.
  Я больше знаю о родословной мамы. Её отец – Александр Александрович Приградов-Кудрин был до революции товарищем Московского прокурора, а после революции, переждав самые суровые дни на Кавказе, вернулся в Москву, где как «спец» был привлечён сначала к работе в следственных органах по уголовным делам, а потом возглавлял юридический отдел в газете «Известия». Этого дедушку я не застал, он умер в 1933 году. Моя бабушка, Варвара Васильевна, была урождённая Кузьмина. Кузьмин – мой прадед – выдающийся хирург (о нём есть сведения в Энциклопедии Брокгауза и Ефрона и в воспоминаниях А. Суворина). Интересно, что он происходил из крестьян, но помещик заметил у мальчика большие способности и дал ему возможность получить образование, поступить в Московский университет на медицинский факультет. Молодым врачом он отправился на Русско-турецкую войну (1877–78), там и познакомился с моей прабабушкой, которая происходила из старинного дворянского рода Колонтаевых. Её отец был камергером, сама она была фрейлиной, но когда по побуждению одной из великих княгинь было решено создать корпус сестёр милосердия из знатных девушек, моя прабабушка Софья Ивановна с энтузиазмом отправилась на арену военных действий в госпиталь. Там и возник её роман с Василием Ивановичем Кузьминым. Несмотря на то, что её родители сначала восприняли это как мезальянс, молодые поженились. Кузьмин быстро пошёл в гору, получил потомственное дворянство, стал действительным статским советником, позднее организовал частную клинику у себя в доме (том самом, который в годы войны был разбомблён). Кстати, он лечил как простых людей (бесплатно), так и великих князей, с которых брал большие деньги, и под конец жизни стал очень богат.
  Но вот парадокс. Советская власть не тронула его, оставив ему и дом, и поместье в Кузьминках под Лопасней. Его очень ценили как уникального хирурга. Он занимался и научной работой, преподавал в Московском и Казанском университетах...

Майя Сёмина
кандидат искусствоведения

Полностью статью можно прочитать в журнале «Золотая палитра» №1(18) 2019