Экспертиза и атрибуция

Афонский морской пейзаж Малявина

  В 1889 году художник Николай Богданов-Бельский совершил паломническую поездку на Святую гору. Монастырь св. Пантелеимона, принявший русского паломника, был единственной русской обителью на Афоне. «В самом конце полуострова, врезающегося в море, находится пирамидальной формы гора – это и есть Афон», – начинает свой рассказ Н.П. Богданов-Бельский. Очарованный девственными красотами афонской природы, бескрайними, уходящими за горизонт морскими видами, открывающимися с берега залива, художник тотчас по прибытии приступил к натурным зарисовкам окрестностей.

  Пребывание Богданова-Бельского на Афоне совпало с двумя важными для монастыря событиями. В июне 1889 года скончался игумен монастыря св. Пантелеимона отец Макарий, первый русский настоятель православной обители на Афоне, легендарная фигура в святогорской историографии. При нём Филипп Малявин принял послух, а также написал его портрет. Богданов-Бельский оставался в монастыре до октября 1889, когда отмечался престольный праздник, на котором присутствовал бывший предстоятель Константинопольского патриархата Иоаким III. Торжественное богослужение художник пропустил из-за травмы ноги (во время купания он поранился, наступив на морского ежа). В позднейших воспоминаниях Богданов-Бельский утверждает, что путешествие и встреча с Филиппом Малявиным состоялись в 1893 году. Такая отсылка не может рассматриваться как достоверная, так как не подтверждена документальными источниками. Мемуарной версии противоречит тот факт, что осенью 1892 года Ф. Малявин уже числился «вольнослушающим» Императорской Академии художеств. Несмотря на хронологические наслоения и сдвиги, рассказчик исправно зафиксировал, хотя без привязки к 1889 году, оба окрашенных полярными эмоциями события (очевидно, художник не вёл дневника, поэтому по истечении лет некоторые эпизоды контаминировались)…

  Ко времени знакомства с Богдановым-Бельским шёл четвёртый год пребывания Малявина на Афоне. Монастырская жизнь была наполнена рутинными обязанностями. Он нёс различные послушания: читал и пел на клиросе, собирал мидии для монахов, растирал краски, расписывал притвор в монастырском кафедральном соборе, писал иконы. Независимый нрав, породивший тягу к художественной инициативе, пересилил предписанные правила следования канонам иконописания, которые он быстро освоил, отойдя от прямого копирования. Желая выйти за пределы церковной живописи, Малявин «в высшей степени заинтересовался пейзажем. Он задавал мне много вопросов, касающихся техники писания пейзажа, – рассказывал Богданов-Бельский, – и я старался исчерпывающе удовлетворить его любопытство…». Инспирированный уроками заезжего художника, Ф. Малявин с бóльшим энтузиазмом погрузился в пленэрную живопись и, постигая новые вершины, начал писать марины…
  Время сохранило этот скромный этюд, исполненный маслом, по размеру приближающийся к формату открытки (10х16) и представляющий собой уникальный образец афонского периода творчества Ф.А. Малявина, который предопределил его участь художника. Надпись на оборотной стороне пейзажа, сделанная рукой В.А. Беклемишева, позволяет проследить историю бытования марины. Подарок находился в собственности скульптора вплоть до его безвременной кончины в декабре 1919 года. Дочь профессора Клеопатра Беклемишева, также ставшая скульптором, вероятно, передала пейзаж в Отдел по охране памятников искусства в Петрограде, где она состояла на службе. Этот факт объясняет дальнейшую судьбу работы, которая в 1925 году оказалась в Великом Новгороде, куда поступила из хранилища Ленинградского отделения Государственного музейного фонда…

Майя Сёмина
кандидат искусствоведения

Полностью статью можно прочитать в журнале «Золотая палитра» №1(17) 2018