Русское искусство

Крым в жизни в творчестве Наталии Тихоновны Сорокиной

  Одно из первых моих детских воспоминаний – домик в ромашках и в нём живёт Наташа. Так звали Наталию Тихоновну мои родители, Сергей Дмитриевич и Вера Сергеевна. Дружба их началась ещё в студенческие годы, когда в 1942 году Суриковский институт снимал для летней практики студентов несколько домиков в посёлке «Заветы Ильича» под Москвой. С тех пор Наталия Тихоновна стала другом нашей семьи.
  Её родители, Екатерина Оттовна (урожд. Шмидт) и Тихон Иванович Сорокин, познакомились до революции в Париже – Екатерина Оттовна училась на медицинском факультете, а Тихон Иванович – в Сорбонне, где написал диссертацию о романских памятниках архитектуры Испании. Во Франции они были дружны со многими писателями, поэтами и художниками.
  По возвращении на родину они поженились, и у них в 1918 году родилась дочь Наташа. Несмотря на трудное время, каждое лето вся семья проводила в Коктебеле, где до войны у них был небольшой домик.
  Первый раз Наташа приехала в Крым, когда ей было шесть лет. Общение с друзьями её родителей: художниками, поэтами и писателями, приезжавшими в Коктебель, – К. Богаевским, А. Белым, А. Грином, и особенно с Максимилианом Александровичем Волошиным – оставили неизгладимый след в душе Наталии Тихоновны. Она вспоминала о детских прогулках в горы с А. Грином, его замечательные рассказы, а также детскую песенку «Мама, папа, не гундосьте, мы поедем к Максу в гости». Взрослые и дети на пляже собирали камушки. Наталия Тихоновна называла их «полинезийцы», они были цвета охры с английской красной.
  Любовь к живописи и Крыму сохранилась у Наталии Тихоновны на всю жизнь. В 1941 году она поступила в Суриковский институт. Помню её рассказ о том, как она принесла в приёмную комиссию свои автопортреты и кто-то из преподавателей сказал: «Вот наглядная иллюстрация к теории Дарвина о происхождении человека от обезьяны!»
  В то время в Суриковском институте работали известные художники. Наталия Тихоновна училась в мастерской И.И. Чекмазова и А.А. Осмёркина. Об институтских годах она рассказывала, что когда писала (а тогда в аудиториях было очень тесно), у неё разбавитель с краской тёк по рукам и капал на голову тому, кто сидел на полу. Позже она стала писать пастозно.
  Как-то Наталия Тихоновна пришла в институт и принесла найденный на помойке хороший рисунок. Чекмазов узнал руку К.Н. Истомина. Они вернулись на эту помойку собирать работы, выброшенные теми, кто после смерти художника завладел его комнатой.
  Летняя практика в Козах для всех студентов была незабываемой. Невозможно представить Наталию Тихоновну отдельно от холстов, красок, большого этюдника. Эти огромные этюдники на ремне и с ножками из алюминия вспоминаю в Коктебеле на плечах двух низкорослых художников. «Таксы отправились на этюды», – пошутила она.
  Казалось, что о Крыме она знает всё, помнит все старые названия, везде жила от Тархан Кута до Феодосии, ходила пешком маршрутами от Коктебеля в Старый Крым и армянский монастырь, в Козы, Атузы, Судак. В армянский монастырь путь идёт по дороге Индо (старый караванный путь в Индию), мощёной огромными плитами, заросшими мхом и травой. На склонах растут кизил и фундук, разные колючие кусты боярышника, шиповника, держи-дерева и дерезы. Тень от высоких деревьев падает на дорогу. Вдруг открывается вид на монастырь, тогда полуразрушенный, сложенный из белого камня с каким-то странным квадратным железным балкончиком. Наталия Тихоновна обладала очень хорошей зрительной памятью: она подробно описывала эту длинную, километров двенадцать, заросшую дорогу. Хорошо знала дорогу на Карадаг, по которой нередко ходила смотреть на восход луны.
  Наталия Тихоновна всегда старалась всем помочь, всегда кого-то опекала. Одно время это была Анна Ивановна Трояновская, старушка, которая, приезжая в Коктебель, каждый вечер ходила на Тепсень писать акварелью закат солнца. Наталия Тихоновна ценила её акварели и восхищалась стойкостью духа художницы.
  Мама Наталии Тихоновны обладала весёлым характером, я помню её либо смеющейся, либо улыбающейся. Однажды у Марии Степановны Волошиной в гостях была Н.А. Обухова. Мария Степановна стала показывать, как чистить обувь стручками акации. Стручок лопнул и всех обрызгал соком, все рассмеялись. Поразительно, как они сумели сохранить способность радоваться и веселиться по любому поводу, прожив такую тяжёлую жизнь (две войны и революцию).
  Семья Наталии Тихоновны после войны жила очень бедно. Она рассказывала, что её поразило, когда кто-то купил игрушку ребёнку. Ей казалось странным, что можно было что-то покупать кроме еды. Во время Великой Отечественной войны дом на Арбате, где Наталия Тихоновна жила с родителями, разбомбили. Сначала они скитались по знакомым, потом получили небольшую узкую комнату на Гоголевском бульваре. После войны они купили домик в дачном кооперативе «НИЛ» (Наука и Литература) в Новом Иерусалиме. Он состоял из очень маленькой комнаты. Её опоясывал коридор, который переходил в застеклённую террасу, уставленную цветущими бегониями. Около дома росла сирень, в самом тёплом месте – куст винограда, который плодоносил. Много клубники и малины, а в конце участка огромный дуб. В 1948 году тяжело заболел Тихон Иванович, и врачи порекомендовали ему жить за городом. Семья стала проводить большую часть времени на даче.
  Позднее Наталия Тихоновна построила на участке рубленую мастерскую, тоже с террасой, тоже с бегониями, которые часто писала. На этих террасах было создано много портретов Тихона Ивановича и Екатерины Оттовны. Все окрестные девчонки и собаки становились также её моделями. Встаёт в памяти довольно большая мастерская, по существу изба, с одним большим окном в торце, со стоящим посередине мольбертом, на котором холст с портретом отца: Тихон Иванович сидит рядом в кресле с закрытыми пледом ногами. У стены диван-кровать. На столе – монографии о Сезанне и Боннаре, привезённые из Франции, небольшого формата с чёрно-белыми репродукциями (тогда редкость невероятная, особенно, о Пьере Боннаре). Ещё помню висевший на стене дачной мастерской портрет (или автопортрет) Наталии Тихоновны: тёмный, с грустными глазами на худом красивом лице.
  Наталия Тихоновна любила писать животных. В конце 1940–50-х годов, до хрущёвской реформы, в соседней деревне было большое стадо коров и коз, днём их пригоняли к реке на водопой и дойку. Она ходила туда их писать – красивый косогор с козами и коровами и серебристыми ивами у воды.
  Тогда ниже по течению реки Малая Истра был летний лагерь московской балетной школы (так называемая купцова дача). Юные балерины из этой школы приходили к Наталии Тихоновне позировать, одна даже простояла весь сеанс на пуантах. Помню эти холсты с девочками в розовых хитончиках. Сохранились ли они? Наталия Тихоновна рассказывала, что когда она в живописной секции просила мастерскую, говоря, что ей некуда девать работы, ей просто предложили их выкинуть. «Я это и сделала», – сказала она.
  В 1957 году в НИЛе поселилась на лето Надежда Андреевна Удальцова. Она тогда написала очень хороший портрет Наталии Тихоновны, которую часто приглашала писать к себе на большую террасу. Помню огромный натюрморт с грудой яблок в корзине и с тыквой.
  Когда в 1959 году Тихона Ивановича не стало, Екатерина Оттовна с Наталией Тихоновной продали дачу. Лето, осень, а иногда и зиму они проводили в Крыму, где было написано много морских пейзажей.
  После смерти Екатерины Оттовны, Наталия Тихоновна часто работала в творческих группах Союза художников в Гурзуфе, Переславле-Залесском, в Тарусе, на «Академичке». Рассказывали такой случай. Когда Наталия Тихоновна выставила свои холсты на финальный показ, А.Л. Бубнов, руководитель группы на «Академичке», вышел в коридор и воскликнул: «Все идите смотреть настоящего художника!».
  В живописи Наталии Тихоновны в равной степени присутствует реализм ощущения, в принципе отличный от фотографического. Она строит сложную цветовую перспективу, избегая примитивного разбела и утемнения исходного цвета. В пейзажах, как крымских, так и подмосковных, убедительно передано эмоциональное ощущение художника и световое состояние природы, тонкие нюансы световых отношений.
  Холсты Наталии Тихоновны – всегда торжество цвета, радости, живописной мощи. Её произведения погружают зрителя в созерцание и наделяют своей энергией.
  Наталия Тихоновна обладала даром притягивать людей. В её московской мастерской (отреставрированной её усилиями бывший каретный сарай) часто собирались друзья писать модель и, конечно, опять воскресали в памяти Крым, Коктебель, Волошин…

В.С. Шапошникова
художник-монументалист

Полностью статью можно прочитать в журнале «Золотая палитра» №1(16) 2017