Русское искусство

Живописец Евгений Кравченко

К 80-летию со дня рождения

        29 августа 1937 – 14 декабря 2010
            Это художник, который доказал, что он индивидуальность
            и может поспорить со всем, что есть в мире живописи.
            Валерий Волков о Евгении Кравченко

  Слова художника Валерия Александровича Волкова о своём друге Евгении Кравченко, взятые в качестве эпиграфа, нисколько не кажутся преувеличением. Индивидуальность художника проявлялась во всей его личности, творчестве, быту, который, кажется, так же был неотделим от искусства.
  Евгений Николаевич Кравченко родился в Ашхабаде. По воспоминаниям художника, первыми его детскими впечатлениями были цветущие туркменские акации, безбрежные поля маков и горячий пыльный ветер, дующий с пустыни. С раннего возраста Женя много ездил с родителями, работавшими в геологической партии, эти поездки прочно вошли в память художника. В дневниках художника, изданных в 2011 году фондом Марджани, он красочно описывает те места, которые посетил в детстве: из Ашхабада семья переехала в Гаурдак, в памяти это – «море тюльпанов и колокольчиков, это горячий ветер с пылью и песком, самум, сверкающее горячее солнце»; Пашкурт – «зелёное, оранжевое и серебро воды». Были поездки в Ташкент, который вспоминался пылью и узкими улочками Старого города, любимый художником Куня-Ургенч с каналом посреди кишлака и яблоневыми садами. Вероятно отсюда, из детства, уже возник особый дар Кравченко, его умение не просто чувствовать природу, а, кажется, быть с ней единым целым. Сам художник считал Среднюю Азию, «её природу, людей и тепло» одним из своих главных учителей.
  Но, конечно, были и другие учителя: с 1954 по 1959 год Кравченко обучался в Ташкентском художественном училище, где среди преподавателей выделял Павла Петровича Мартакова, любимого ученика Александра Николаевича Волкова. Важным событием его жизни стало знакомство в 1959 с сыновьями Александра Николаевича – Валерием и Александром. Старшего из них, Валерия Александровича, художник считал не только другом, но и наставником. Благодаря этому знакомству он на всю жизнь подружился с духовно близкими ему людьми и получил возможность непосредственно соприкоснуться с творчеством великого «мастера "Гранатовой чайханы"», которого он превозносил как духовного учителя.
  С 1961 по 1963 год Кравченко жил в Маргилане. Маргиланский период стал значимым и плодотворным для художника. Все, кто вспоминает Маргилан тех лет, описывает его как заповедное место, сохранившее дореволюционный уклад. На улицах работали ремесленники. «На глазах у прохожих рождались уникальные произведения искусств, ремёсел, женские украшения». Друг Евгения Николаевича, художник Лев Сергеевич Снегирёв, с которым они познакомились как раз в Маргилане, писал: «я помню базары, наводнённые яркими цветастыми тканями знаменитого “Хан-атласа”. Женщины в паранджах стояли с развёрнутыми отрезами уникальной ткани, сверкающей и переливающейся на солнце. И это была не сказка, не кино, а жизнь».
  И в этой жизни Кравченко чувствовал себя органично, ведь сияющие краски Востока он впитал с младенчества, а Маргилан обогатил его восприятие культуры и природы Средней Азии. Следует отметить, что первая выставка работ Евгения Николаевича, значимость которой он всегда подчёркивал и которую указывал во всех перечнях своих выставок, проходила в 1961 году в маргиланской чайхане. В Маргилан художник не раз позднее возвращался со своими друзьями, он был темой его многих работ. По впечатлениям от жизни в этом городе написана картина «Чайхана в Маргилане» (1988) из собрания музея «Новый Иерусалим». Художник, глубоко чувствующий природу, воспринимал мир через цвет. Сам он называл себя «цветовиком», и цвет – основным формообразующим в его картинах. «Чайхана в Маргилане» выполнена на ритмическом сочетании ярких пятен, свободных, написанных широкой кистью и мастихином мазков, в них чувствуется большая энергия, которая воспринимается как энергия самой жизни. При всей кажущейся, на первый взгляд, декоративности картина отличается многоплановостью и глубиной построения.
  В 1966 году, после Ташкентского землетрясения (во время этой трагедии Кравченко жил в Ташкенте), художник вместе с семьёй переезжает в Россию, сначала в город Ярцево Смоленской области, а с 1968 по 1992 год, до переезда в Балашиху, живёт в подмосковном Воскресенске. Всё это время тесные связи со Средней Азией не пресекались. Вплоть до распада Советского Союза, на протяжении многих лет и не менее двух раз в год художник совершал поездки в эти края, часто вместе с братьями Волковыми, которые к тому времени жили уже в Москве. А в Ташкенте остался их общий друг, скульптор Дамир Рузыбаев. Вчетвером они составляли так называемую вторую бригаду Волкова, созданную по образцу бригады 1930-х годов Александра Николаевича Волкова. В этой бригаде старшим по возрасту, по авторитету и «по званию» был Валерий Волков.
  Во многом через Валерия Волкова, имевшего возможность с 1966 года ездить во Францию и привозить оттуда альбомы, Кравченко познакомился с новейшим искусством европейских мастеров, с творчеством же русских мастеров авангарда произошло знакомство ещё раньше: в 1959 году во время неудавшегося поступления в Декоративно-прикладное училище им. В.И. Мухиной Евгению посчастливилось открыть для себя творчество Павла Филонова. Живописным открытием для художника была «Обнажённая» Роберта Фалька, увиденная им на знаменитой Манежной выставке 1962 года. Примерно тогда же ему удалось познакомиться со знаменитым собранием авангарда Г. Костаки.
  Предметом интереса для всех живописцев «бригады» стало творчество русских французов – Николая де Сталя, Андрея Ланского, в их искусстве каждый в той или иной мере почувствовал близость к своим поискам. Действительно, произведения творца «цвето-света» Андрея Ланского и особенно Николая де Сталя, работавшего на грани абстракции и фигуративности, стали на какой-то период чуть ли ни предметом подражания для Кравченко. Но надолго на простом формотворчестве художник не мог задержаться, через абстракцию он искал и находил способ передать своё личное видение и отношение к натуре.
  Коллекция Музея «Новый Иерусалим», который начал собирать работы Кравченко с 1978 года, хорошо отражает творческий период мастера 1970–1980-х годов, демонстрируя его зрелость и творческую индивидуальность. В это время художник жил в Воскресенске, и, конечно, колорит этого задымлённого промышленного города не мог соответствовать внутреннему видению живописца. Поездки в Среднюю Азию и умение создать вокруг себя особую атмосферу, своего рода оазис, были подпиткой для художника в его творчестве. Попадая в его небольшую квартиру-мастерскую на окраине Воскресенска (собственно, это уже было село Федино в километре от города), за плотно занавешенными восточной тканью окнами абсолютно забывалось, где ты находишься. Сюзане, среднеазиатская керамика, расшитые тюбетейки и чапаны, в которые часто одевался для тепла художник, казались не экзотикой, а органичным дополнением к его картинам.
  Иногда, правда, «окна открывались» и писались картины, далёкие от среднеазиатской тематики, такие как «Золотой вечер в мастерской» (1973), «Открытое окно» (1973) и другие, как правило, также связанные с пространством мастерской. Эти работы дают понять, что так подкупало художника в творчестве Ланского и де Сталя: цвет, свет и ритм красочных пятен так же, как и у этих мастеров, в картинах Кравченко являются основными выразительными средствами.
  Безусловно, восточная тематика была главной на протяжении всей творческой жизни художника. Русский художник, приезжающий в Среднюю Азию, открывает для себя цвет, Кравченко с видением этого цвета родился и, вероятно, поэтому в его картинах он несёт не только декоративное начало, но прежде всего пластическое: «строит» глубину пространства и создаёт саму атмосферу полотна. Атмосфера – одно из главных слов в характеристике творчества художника. Атмосфера медитации, погружённости в природу, слитности с ней чувствуется в лучших полотнах художника. Ощущением тишины проникнута небольшая картина «Пустой базар» (1973), написанная на сочетании спокойных светлых сиреневых, лиловых, зеленоватых тонов.
  Годом позже он пишет одну из лучших своих картин «Шумят тополя». При ограниченной цветовой палитре, пейзаж написан в пределах глубокого синего тона с добавлением в отдельных местах охры. Изображение кажется вибрирующим и переливающимся всеми оттенками. Многослойная живопись с видимыми мазками создаёт ощущение подвижности воздуха, трепета листвы и «шума» тополей...

Людмила Денисова
заведующая художественным отделом
хранитель коллекции живописи Музея «Новый Иерусалим»

Полностью статью можно прочитать в журнале «Золотая палитра» №1(16) 2017