Русское зарубежье

Краски прабабушки Марии

  В детстве я любила подолгу рассматривать старинные предметы, оставшиеся от моей прабабушки Марии Леонидовны Энбом: из тончайшего голубого японского фарфора вручную расписанные шестигранные чашки и блюдца, остатки большого сервиза, плетёный кисет для табака, старый фотоаппарат и всякие мелочи. Но больше всего меня привлекал невысокий ящичек, размером 40х20х6 см, с замочком и изящной латунной ручкой.
  Я понимала, что это краски, но какие-то необычные ‒ не акварель и не гуашь. Мне было лет шесть. Я не знала, как пользоваться этими цветными порошочками в стеклянных цилиндрических, похожих на пробирки сосудах, которые были аккуратно в несколько рядов разложены и разделены перегородками. Многие из них были уже открыты и цветного порошка в них содержалось меньше, чем в других, остальные ‒ запечатаны. Ещё мне нравился пузырёк, больше похожий на флакон для духов. Флакончик был пуст, но этикетка на нём сообщала, что раньше там находилась лавандовая эссенция. Ещё там были маленькая стеклянная гирька, овальная фарфоровая цветовая палитра и несколько пергаментных листков с изображением букетиков. Всё это мне казалось сказочным богатством, и я могла часами играть с этими вещами.
  После того, как я научилась читать, книги меня настолько увлекли, что про ящичек я забыла. В семнадцать лет поступила в Самарскую детскую художественную школу №1 им. Г.Е. Зингера (так она теперь называется), затем окончила художественно-графический факультет Чебоксарского педагогического института. И вдруг я снова вспомнила о ящичке с красками. Теперь я рассматривала его содержимое другими глазами. Это были натуральные краски фирмы «A. LACROIX», изготовленные во Франции в XIX веке. Этими красками расписывали фарфоровую, стеклянную и керамическую посуду. И захотелось побольше узнать о моей прабабушке Марии. Кое-что я помнила сама...
  Родилась Мария в 1880 году в семье надворного советника Леонида Петровича Грандмезона и Марии Петровны (урожд. Федотовой). Маня, как называли её дома, окончила с похвальным листом Московскую гимназию №2 и, соответственно образованию, говорила и писала на трёх языках – английском, немецком и французском. За отличную учёбу наградили Маню полным собранием сочинений М.Ю. Лермонтова в одном томе под редакцией А. Скабичевского. Этот томик Лермонтова, а также свидетельство о награждении, хранятся у нас в семье до сих пор. Мария очень хорошо рисовала и пела, впрочем, как многие её родные братья и сёстры, кузены и кузины.
  Будущий муж прабабушки Марии прибыл в столицу России из портового города Пярну. Оскар Карлович Энбом, эстонец шведского происхождения, католик. Что привело его в Россию, не известно. Марию Грандмезон впервые он увидел в 1900 году на балу и у него тут же возникло желание с ней познакомиться. С трудом говоря по-русски, он попросил своего знакомого представить его Марии. Она была хороша: русская красота и французское изящество. Волнуясь и робея, Оскар назвал своё имя. Девушка в ответ тоже представилась: «Мария Грандмезон». Отец рассказывал, что вместо того, чтобы произнести «очень приятно», Оскар сказал «очень вкусно». Так произошло знакомство моих прадедушки и прабабушки. Оскар, вопреки запрету своих родителей, принял православную веру, стал христианином с именем Роман и обвенчался с любимой Марией. А дальше этих молодых людей ждала длинная трудная совместная жизнь. Они были счастливы, но не всегда жизнь для них была «вкусной».
  Мария была старшей дочерью в семье и рано вылетела из родительского гнезда, следуя за своим Оскаром (Романом) повсюду. Сначала, в 1908 году, они отправились на станцию Инза, в имение г-на Бутлерова, где Роман работал управляющим, а вскоре – уехали в Самару, где и родилась моя бабушка Варвара Энбом и где суждено жить нашей семье уже сто с лишним лет. Роман работал управляющим Голицынского имения. Впоследствии брат Марии, банковский работник Николай Леонидович Грандмезон, устроил Романа землеустроителем в поземельном банке. Когда банк закрылся, Оскар Карлович работал директором Обшаровской птицефабрики до своей кончины в 1942 году. У Марии и Оскара было четверо детей. Мария всегда пела, по семейным преданиям, её даже приглашали в местный театр в Самаре, но она отказалась ‒ нужно было воспитывать детей, вести хозяйство. Была у нас когда-то фотография, запечатлевшая Фёдора Шаляпина и группу любителей музыки Самары в честь приезда великого певца. На ней мы видели нашу прабабушку.
  Прабабушка Мария всю жизнь с увлечением расписывала посуду. Цветы на тарелках, вазах,
  чашках – красивые, нежные. К сожалению, у нас сохранилось очень мало расписанных ею предметов... Я художником не стала. Работала в компьютерном дизайне. В свободное время занимаюсь шитьём, росписью по тканям, по дереву, но больше всего люблю роспись по стеклу. Когда смотришь на любовно расписанные прабабушкой Марией предметы, руки сами тянутся к краскам.
  Каждый год Мария с Оскаром приезжали к родителям, в имение Прусово, в 25 верстах от Владимира. Собирались тётушки и дядюшки, братья и сёстры. Все семьи Грандмезонов были одной большой семьёй, где проблемы и трудности решались совместно. Они были христианами и поступали по-христиански: когда умер Рафаил, было решено, что младшего сына Николая возьмёт к себе дядя Леонид, и он будет обучаться в кадетском корпусе ‒ так будет легче вдове. Вот так Николай Рафаилович Грандмезон, будущий художник, оказался вдали от своей матушки. Думаю, что он не раз встречался и с моей прабабушкой Марией и её семьёй в Прусово.
  Когда я смотрю на фотографии тех лет, мне кажется, что все мои родные согреты взаимной любовью. Представляю, как в гостеприимной и уютной усадьбе, рядом с домом, под берёзой накрывали стол ‒ угощались и пили чай, взрослые вели разговоры на веранде, молодёжь играла в городки и в крокет на поляне, вместе прогуливались до красивого пруда, фотографировались. Вечером Евгения Грандмезон играла на фисгармонии, пела, и Мария, конечно, пела... Уверена, что тепло там было и Николаю Грандмезону.

Марина Осипова
Самара

Полностью статью можно прочитать в журнале «Золотая палитра» №2(15) 2016