Русское зарубежье

Суровые лики индейских вождей в пастелях русского художника

  Моё знакомство с творчеством Николая Грандмезона произошло неожиданно. В самом конце 1980-х – начале 1990-х годов я усердно штудировал работы, посвящённые индейцам Северной Америки. Отечественных монографий по этой теме очень мало, поэтому приходилось проводить время в центральных московских библиотеках, просматривая англоязычные издания. В «Ленинке» мне попался большеформатный альбом-исследование канадского автора Хью Демпси «История в их крови. Индейские портреты Николаса де Грандмезона» (См.: Dempsey H. History in their blood. The Indian portraits of Nicholas de Grandmaison. Vancouver BC: Douglas&McIntyre, 1982).
  Хью Демпси был мне уже известен как интересный исследователь и плодовитый автор статей и книг по истории и этнографии индейских племён степного региона Канады. Его книги написаны в своеобразной и легко воспринимаемой манере, не вызвавшей затруднений даже у меня, только начинавшего осваивать английский язык. Позже, работая над диссертацией, посвящённой североамериканским индейцам, я обратился к Хью Демпси за помощью. Так мы начали переписываться, и благодаря его доброму участию мой архив обогатился фотокопиями уникальных материалов из Музея Гленбоу (Glenbow Museum) города Калгари.
  Читая книгу Демпси о Николасе де Грандмезоне, я с удивлением узнал, что в действительности Николас был Николаем Рафаиловичем Грандмезоном, уроженцем Полтавы и одно время жителем дореволюционной Москвы. Соотечественник! Да ещё писавший портреты индейцев! Это было поразительно...
  Влюблённый в индейскую тему с детства я стал исследователем индейцев Северной Америки, и даже сейчас испытываю невольный трепет, касаясь столь деликатной темы любви и привязанности моих соотечественников к индейцам. Конечно, я знал о многих российских путешественниках, оставивших изобразительные свидетельства о жизни индейцев. Но это были дела давних пор, конца XVIII и XIX веков. Сейчас же мне приоткрылась история человека, жившего совсем недавно, практически современника. Судьба забросила его в Канаду, где он стал художником и, как ни странно, отдал свои силы и талант местным индейцам.
  К тому времени я уже имел представление о Николае Фешине и Леоне Гаспаре, художниках из России, очарованных индейской культурой Юго-Запада США. Оба художника провели долгое время в индейском поселении, называемом Пуэбло Таос, в штате Нью-Мексико, где и создали свои «индейские» работы. Во многом история Н. Фешина и Л. Гаспара следовала тогдашней моде, распространённой среди художников Америки. В Таосе была создана своеобразная колония деятелей современного искусства, которую посещали и многочисленные иностранные гости.
  В случае с Николаем Грандмезоном было интересно знать, что же двигало молодым не по возрасту художником, который почти всё своё время отдавал индейцам, писал портреты вождей, мужей, женщин и детей различных канадских племён? Коммерческую причину надо отбросить сразу – Грандмезон очень редко продавал свои индейские работы в отличие от других картин. Во времена Великой депрессии, Второй мировой и первые послевоенные годы спрос на индейскую тему был не столь большим, как в настоящее время, но всё же с середины XX века тема становится коммерчески выгодна. Многое мне было непонятно и вызывало вопросы, которые приглашали заглянуть в прошлое. Тут была и Екатерина II с её интересом к языкам делаваров и шауни; и поэт Александр Полежаев с его «Песнью пленного ирокезца»; и Александр Сергеевич Пушкин с переводом из Джона Теннера. В дореволюционной России во множестве переводили книги, посвящённые индейцам, – Вашингтона Ирвинга, Джеймса Фенимора Купера, Генри Лонгфелло, Майн Рида и многих, многих других авторов.
  Уже ко второй половине XIX века в России оформился своеобразный интерес к американским индейцам, существам далёким, но очень привлекательным для читающих россиян. Надо отметить, что в целом Россия следовала общеевропейской традиции первой половины XIX века. Мыслители эпохи Просвещения, и в первую очередь Жан-Жак Руссо с его образом «благородного дикаря», на многие десятилетия определили европейский взгляд на коренных жителей Америки. Целая плеяда французских, английских, шотландских, немецких и исследователей-любителей из других стран Европы отправляется в Новый Свет. Все они были разносторонне образованны и… богаты. Всех их привлекала охота, естественно-научные интересы и, далеко не в последнюю очередь, желание встретиться с туземными аристократами «как равные с равными». Максимилиан принц Видский-Нойвидский, герцог Фридрих Пауль Вильгельм Вюртембергский, сэр Уильям Драммонд Стюарт 7-й баронет и многие другие отправляются в далёкие американские путешествия. Одни делают путевые зарисовки, другие могут позволить себе взять в экспедицию художника.
  Опубликованные дневники и рисунки аристократов-путешественников, а также деятельность американского художника-самоучки Джорджа Кэтлина, подтолкнули новое поколение европейцев к поездкам на Дикий Запад. Самыми выдающимися из них были – Альберт Бирштадт, Пол Кейн, Рудольф Фридрих Курц, Питер Риндисбахер, Джон Микс Стэнли, Карл Вимар и многие другие. Все они ехали за романтическим образом индейцев, но за годы, проведённые на Диком Западе среди краснокожих, у многих из них развеялись прежние романтические представления, а сами они превратились в последних свидетелей вольной жизни индейцев.
  В 60–70-е гг. XIX века индейцы Великих равнин были загнаны в резервации. Вскоре исчезли бизоны, отгремели последние битвы с солдатами и поселенцами, отошли в прошлое межплеменные столкновения и набеги конокрадов, и вот уже к 1890-м годам потянулись нескончаемой чередой серые резервационные будни покорённого народа...
  В конце 1920-х годов начинается знакомство Николая Грандмезона с настоящими индейцами степных провинций Канады – представителями племён кри-нехийавак, черноногих (пейеганов-пикани, блад-кайна, собственно черноногих-сиксика), ассинибойнами-накота, стони-накода, сарси-тсут’ина. Эти племена с 1870-х годов и ранее были поселены в небольшие резервации, а скорое исчезновение бизонов – основы всей хозяйственной жизни, завершило период самостоятельного развития этих индейцев. Когда Николай Грандмезон появился в Канаде, уже не первое поколение индейцев пыталось найти себя в новой жизни. Ещё были живы старики, которые помнили охоту на бизонов, межплеменные стычки и удальство индейских конокрадов. Были и молодые люди, не нашедшие себя в новой жизни. В резервациях процветало пьянство, безработица, нищета. Может быть, именно поэтому на портретах Николая Грандмезона в основном отображено старое поколение индейцев, иногда женщины, дети, и очень мало молодых лиц. Мы можем предположить, что в лицах своих пожилых статистов художник увидел стержень, душу народа, позволившую сохранить индейскую культуру, не дать ей исчезнуть.
  С другой стороны, Грандмезон вольно или невольно отдавал дань собственному романтическому представлению об индейцах. Известно, что он искал в своих моделях «чистые» черты настоящих гордых кочевников без примеси европейского влияния. Искал настойчиво, не обращая внимания на беды современных индейцев – нищету, пьянство, отчаяние. Подавляющее большинство моделей родилось слишком поздно и никогда не участвовало ни в битвах, ни конокрадстве. Николай Грандмезон, подобно прежним европейским аристократам-путешественникам, видел в индейцах настоящих аристократов Северной Америки. Это подтверждают и его эпитеты, применяемые к индейцам – «они настоящие джентльмены»…
  Нельзя сказать, что Николай Грандмезон был единственным художником, который изображал канадских индейцев. Одновременно с ним и ранее в резервациях работали: шотландец Джеймс Хендерсон, Лэнгдон Кин из Нью-Йорка, немец-эмигрант Винольд Рейсс, французский художник с русскими корнями – Поль Козэ. Все они в разной степени были очарованы канадскими индейцами, большинство из них пронесло это чувство через всю свою жизнь, постоянно возвращаясь к индейской теме.
  Некоторые индейские портреты Грандмезон продал (и надо отметить, продавал он всегда дорого), но с большинством своих работ он категорически отказывался расставаться. В свои частые путешествия он постоянно возил большую папку со своими лучшими работами, словно боялся, что они могут исчезнуть в его отсутствие. О своих моделях-индейцах он говорил: «Я люблю их как собственных братьев. В их крови есть характер, цвет и история. Предпочитаю писать их. Они сидят тихо и наблюдают за тобой… Они бескорыстны и щедры, чем полностью отличаются от нашего современного общества. Среди них не ходят сплетни. Они говорят, если тебе не нравится человек – убей его, если же не хочешь убивать, то держи свой рот на замке.», «Чистокровность и характер – на их лицах. Они – мои дети, и я хочу сохранить их лица для потомков. Я буду рисовать их, пока не умру»...

Г.Б. Борисов
кандидат исторических наук
Москва

Полностью статью можно прочитать в журнале «Золотая палитра» №2(15) 2016