Русское зарубежье

Жизнь за мольбертом

Воспоминания Тамары де Грандмезон

К 1940 году, времени описываемых ниже событий, Канада уже была достаточно большой страной и называлась Доминионом Канады (Dominion of Canada).
На востоке страны в основном проживали акадийцы, шотландцы и англичане, провинция Квебек была франкоговорящей, а Онтарио – англоязычной. В прериях Манитобы, Саскачевана и Альберты поселились беженцы из разных стран, многие из которых занимались фермерством. Здесь же жили в резервациях индейцы – коренное население страны или племена Первых Народов. На западном побережье, в Британской Колумбии, было много англичан и китайцев, дополняющих красочную мозаику народов Канады.
Именно здесь, на равнинной земле Альберты, где дома небольших посёлков соседствовали с индейскими вигвамами, встретились мои Отец и Мать и началась история семьи художников Грандмезонов. Публикуемые воспоминания описывают период жизни нашей семьи с 1940 по 1960-е годы.
Встреча

После окончания военного училища в России мой отец попал на фронт Первой мировой войны, затем был взят в плен. В немецких лагерях он познакомился с английскими офицерами, которые впоследствии помогли ему перебраться в Англию. В Канаду отец эмигрировал в 1923 году, здесь он мечтал осесть и стать художником.
  Он много путешествовал по стране, встречался с разными людьми, в том числе и с русскими беженцами. Так отец встретил маму. Софья Орестовна Дурново была из многодетной семьи русских эмигрантов, которая бежала от революции в Маньчжурию.
  Мой дед со стороны мамы – полковник Орест Дмитриевич Дурново, и руководство CPR (Канадская Тихоокеанская железная дорога) организовали переселение до 2500 русских беженцев, в основном староверов, в Альберту для занятия фермерством.
  9 сентября 1931 года мои отец и мать поженились в Ред-Дире (Альберта) и уже в 1932 году родился мой брат Орест (Рик). Теперь мама с Риком сопровождали отца, путешествующего в трейлере по городам и посёлкам.
  Когда я родилась в 1936 году, семья снимала домик в Калгари, и мы жили там до Второй мировой войны. С рождением второго сына Николая в 1938 году отец решил, что будет разумнее переехать из большого города в небольшой посёлок. Так Банф стал нашим местом проживания в течение следующих 30 лет.
    
    Банф

  В 1940-е годы Банф стал туристическим местом, куда с июня по октябрь съезжался «весь мир». Мы были свидетелями важных событий и видели разных знаменитостей, которые иногда даже приходили к нам домой посмотреть работы отца. Карл Рунгиус, известный нью-йоркский художник, летом приезжал в Банф на пленэры и жил с нами по соседству...
  C 1939 по 1947 годы мы жили в большом доме через дорогу от известного отеля «Банф Спринг». Этот дом был построен из больших, выкрашенных в белый цвет брёвен с пузатой печкой в гостиной и большой печкой в кухне, которые топили углём и дровами. Мы были очень счастливы в нашем новом доме. Пожалуй, это был единственный период, когда отец никуда не уезжал, проводил время с нами, детьми, и даже выходил с мамой в свет.
  В посёлке мы были единственной семьёй, приехавшей из России, тем не менее у нас были друзья, некоторые из них – известные художники. Мама и папа ходили играть в бридж с У. Филипсом и его женой. С нашими соседями и коллегами – К. Рунгиусом, Ш. Бейлем, Х. Глайдом и Р. Гиссингом – родители виделись время от времени.
  После войны провинции Канады, и в особенности Альберта, где нашли нефть, стали быстро развиваться. Это явилось причиной притока капитала и инвестиций. Мама и папа решили, что пора построить для семьи дом, в котором у отца была бы постоянная мастерская. (Отец много работал: он ездил в индейские резервации, такие как Морли, в поисках героев для своих пастелей, и в Калгари – писать портреты на заказ.) В результате, в 1947 году мы переехали в наш дом на авеню Cave, 125. Это событие почти совпало с рождением Сони Клэр в декабре 1946 года. В большой комнате нашего дома был потолок около четырёх метров высотой с большими окнами, выходящими на север. Эта комната служила папиной мастерской и гостиной одновременно.
  В 1949 году мы получили канадское гражданство. Постепенно благосостояние семьи начало расти, и отец смог позволить себе останавливаться в отеле «Пализер», когда ему требовалось уезжать на работу в Калгари. «Пализер» был его «вторым домом» вплоть до 1970 года.
  
    Этот необычный дом

  Отец всё время был занят, часто уезжал, поэтому всю заботу о подрастающих детях он возложил на маму. Надо сказать, что мама успешно вела хозяйство, полностью посвятив себя дому и большой семье, в которой было уже пятеро детей. Будучи творческой личностью, она прекрасно понимала сложную натуру своего мужа-художника.
  В 1951 году родилась моя сестра Любовь-Александра, названная в честь обеих бабушек. Все её звали просто ЛуСандра. Разница в возрасте между ней и Риком составляла 18 лет, что не мешало нам жить очень дружно. К сожалению, маленькие ЛуСандра и Соня видели отца ещё реже чем мы, потому что он постоянно был в разъездах.
  Когда он уезжал в очередной раз, я целовала его на прощание, пряча щётку и тряпку за спиной, потому что, как только закрывалась за ним дверь, я сразу начинала помогать маме приводить дом в порядок. И с этого момента в доме начиналась обычная жизнь.
  Однажды отец собрался и отправился на вокзал, чтобы успеть на ежедневный поезд в Калгари, и опоздал. Вместо того, чтобы вернуться домой, разобрать вещи и изменить планы, он сел на поезд и поехал в обратную сторону, в Ванкувер. Мы только улыбнулись и вздохнули с облегчением.
  Еда в жизни отца была очень важна и доставляла ему несравненное удовольствие, а семейные обеды были одними из самых памятных моментов в нашей жизни. Лишения, которые отец испытал в плену, повлияли на его отношение к пище (пища должна быть вкусной и полезной для здоровья). Составление меню всегда было прерогативой отца. Когда блюда не подходили нам, детям, мама готовила для нас специально. Это было непросто, но я не помню, чтобы кто-то из нас жаловался, мы все «автоматически» подстраивались под отца...

    Его дело

  Канада развивалась, росли города. Отец видел, как менялась жизнь аборигенов. Он чувствовал, что они теряют свою культуру и торопился собирать и записывать историю прошлого Первых Народов. Для своих индейских портретов отец искал интересные лица, характеры. Постепенно это увлечение превратилось в страсть. Он говорил мне много раз, что относится к своим работам, как к детям. Показывая мне портрет с индейцем, он говорил: «Тамара, посмотри на это лицо. Посмотри на эту жизнь. Это история.»
  Отец чувствовал себя ответственным за то, чтобы его картины попали в хороший дом. Рано потеряв своих родителей, семью, родину и свою культурную среду, он очень бережно относился к плодам своего труда. Именно поэтому он отказывался работать с галереями и арт-дилерами, продавая свои пастели без посредников. Однажды я была свидетелем того, как он отказался продать картину только потому, что ему не понравился покупатель.
  А одна клиентка как-то вернула ему портрет индейского вождя, который был нарисован так реалистично, что ей казалось, будто глаза краснокожего постоянно следят за ней. И это пугало её. Когда покупаешь портрет, подразумевается, что ты приглашаешь этого человека в свой дом.
  Со временем композиции в работах отца менялись: на более ранних портретах лист бумаги или холст были заняты почти полностью, а в более поздних работах оставался недописанным задний план. Отец говорил: «Важно лишь одно лицо – это и есть личность». Этот приём делал его портреты более динамичными.
  Существовало несколько типов индейцев, которые особенно интересовали отца. В основном, это были сильные зрелые люди, лица которых, как он считал, отражают историю народа. Молодые люди в возрасте от 10 до 40 лет редко его «цепляли», потому что «они не жили достаточно, чтобы на их лицах отразился характер». Он любил рисовать детей до пяти лет, потому что они невинны и представляют будущее. Особенно ему нравилось изображать мать с ребёнком или совсем старую женщину.
  Для нас было очень важно встречаться с индейцами и лучше узнавать этот народ (как и отец, я полюбила их и, уже будучи замужем, усыновила мальчика из племени кри). Индейцы часто приходили в наш дом. Некоторые из них были хитрыми торговцами, подобно Джону Хантеру, которые умели мастерски торговаться, или были государственными мужами, такими как Поль Френсис. В иное время и в другом месте эти мужчины достигли бы небывалых высот, считал он, и очень уважал их.
  Работу отца можно было назвать «управляемым хаосом». Все пастели были перемешаны и лежали в кожаном футляре для бритвенного набора. Наверное, это было удобнее, потому что футляр застёгивался на молнию. Отец был неорганизован настолько же, насколько любил своё дело: пока работа не была закончена, он не мог ни о чём думать...
  Отец складывал свои работы в папку без всякой защиты, одну на другую, иногда они пачкались. Он возил свои «индейские» работы с собой повсюду и держал их под кроватью. Это чудо, что его художественные произведения сохранились так хорошо.

    Мама

  Моя мама была красивой женщиной с высокими моральными принципами, которые она старалась прививать и нам. Она окончила всего восемь классов поселковой школы в Альберте, но, обладая умом и творческими способностями, всегда находила себе занятие по душе. Она часто бралась за дела, которыми никогда раньше не занималась: сама сложила большой каменный камин в гостиной и шила костюмы для театральной труппы местного театра. Вязала вещи, чтобы отправить на фронт. В молодости ходила на охоту с отцом (на фазанов и уток) и обычно приносила домой больше добычи, чем он, потому что была прекрасным стрелком.
  В начале 1940-х она начала заниматься скульптурой, показав недюжинный талант. Пользуясь случайными советами скульпторов, которые приезжали в Банф на летнее время, она выкраивала от домашних обязанностей время и постоянно лепила. В качестве моделей мама приглашала тех, кто приходил позировать отцу.
  Несколько друзей заказали ей свои бюсты, которые потом сами где-то отлили в бронзе. А к 1960-м годам она уже получила заказы на несколько крупных работ. Самой известной из них стала статуя сэра Джона МакДональда, первого премьер-министра Канады, которая до сих пор стоит в одном из парков Реджайны, столицы провинции Саскачеван. К счастью, у нас были высокие потолки, потому что эта модель из глины и гипса в натуральную величину стояла прямо посреди нашей гостиной...

Тамара де Грандмезон
Канада
Гордон Шнайдер
художник и искусствовед
Канада
Перевод с английского С. Плотникова

Полностью статью можно прочитать в журнале «Золотая палитра» №2(15) 2016