Русское зарубежье

В камере-обскуре: другой Малявин

  Портреты определяют основное содержание творчества Филиппа Малявина (1869–1940), одного из крупнейших русских художников конца XIX – первой половины XX столетия. Его искусство напрямую не соотносится ни с одним художественным направлением. Оставаясь верным реалистической манере, Малявин соединил стилистику модерна с идеями импрессионизма, наполнил живописный контекст драматургией экспрессионизма, что породило уникальный синтез, приведший к выработке индивидуального художественного почерка и озарённой мистическим светом эстетики.
  Как летописец он создал великолепную портретную галерею своих современников, на протяжении нескольких десятков лет запечатлевая людей крестьянского сословия, видных деятелей культуры времён царской России и советской эпохи, меценатов, промышленников, аристократов, представителей влиятельных кругов Европы и русской эмиграции, творческую и политическую элиту, глав государств и членов правящих монархических домов. История оставила нам имена многих портретируемых, но ещё больше анонимных портретов ждут своей атрибуции.
  Хорошо известно о наставнике Филиппа Малявина, прославленном мастере исторической и портретной живописи Илье Репине, в студии которого при Императорской Академии художеств в Санкт-Петербурге он развивал и совершенствовал навыки живописца и рисовальщика. А какие кумиры среди художников других эпох были у репинского ученика? Как происходило формирование творческой личности представителя новой генерации живописцев?
  «Чудесный мир прекрасного» открылся Малявину в работах Старых мастеров из эрмитажной коллекции. Своего героя он нашёл не в Веласкесе, с которым его вскоре будут сравнивать, не в Рубенсе, Ван Дейке, Кранахе Старшем или Тициане. Художественная философия бывшего иконописца, совсем недавно пережившего формальный разрыв с церковной живописью, оказалась конгениальна искусству демиурга кьяроскуро Рембрандта. Для Малявина это было сродни эстетическому потрясению. Правда, для столь независимой и упрямой натуры творческая самоидентификация всегда имела решающее значение. Однако духовная связь у русского художника с великим голландцем не прерывалась, что можно наблюдать по серии сумрачных по колориту мужских портретов 1910-х годов и экспериментальному прочтению мифологического сюжета о Данае в 1930-е годы, которое реминисцирует к трактовке Рембрандта.
  Собственное мироощущение Малявин ценил прежде всего, что помогло ему в 1900 году не просто дебютировать на европейской художественной арене, но стать лауреатом Всемирной выставки в Париже с национальной по тематике и французской по темпераменту картиной «Смех», ставшей magnum opus (1899, Международная галерея современного искусства Ка’Пезаро, Венеция) и принесшей автору золотую медаль и европейскую славу. Картина писалась как выпускная, но неожиданно дерзкий «красный смех» прозвучал протестом против стагнирующей академической системы. Художник совершил прорыв, предложив вместо социально ориентированной живописи в духе передвижничества бессюжетную картину, не несущую в себе никакого нарратива, изобразив групповой портрет крестьянок. С этого произведения Малявин впервые обращается к большой форме...
  Эпистолярное наследие Филиппа Андреевича Малявина невелико по объёму и выстраивается преимущественно вокруг доэмиграционной переписки с коллегами по цеху. Тем ценнее для нас любое свидетельство, будь то устное или документальное, любая мемуарная запись. Когда удаётся обнаружить письма, чудом уцелевшие и сохранившиеся как память в семейном архиве друзей, а затем переданные в университетский архив, такого рода событие становится важной вехой в истории изучения жизни и творчества художника, а саму находку можно считать сенсационной.
  Комплект из шести писем Малявина происходит из собрания Бахметьевского архива русской и восточно-европейской истории и культуры Колумбийского университета. Письма были датированы 1937–1939 годами и предназначались супругам Коростовец, оказавшимся в изгнании после падения в России монархии. Выдержки из писем впервые были обнародованы в монографии о художнике [См.: Сёмина М. Филипп Малявин. М., 2014.]. Переписка относится к самому позднему периоду творческой биографии Малявина, который только теперь становится
  предметом пристального изучения. Последнее письмо было написано в канун войны –
  8 января 1939 года...
  Филипп Малявин покинул Россию осенью 1922-го и, подобно большинству русских эмигрантов первой волны, обосновался во Франции, путь к которой пролегал через Германию и Италию. Со своими будущими друзьями и единомышленниками – историком, публицистом и общественным деятелем Владимиром Коростовцом (1888–1953) и его супругой Александрой (1890–1977), младшей дочерью поэта Константина Случевского, художник познакомился осенью 1935 года в Лондоне на своей персональной выставке, которая проходила в «New Burlington Galleries» с 18 по 30 октября. Обстоятельства первой встречи кратко изложены самим Малявиным в памятных строчках, адресованных Александре Коростовец. Можно предположить, что переписка художника с четой Коростовец была более обширной, но во время бомбёжки Берлина зимой 1944-го значительная часть фамильного архива была утрачена. Содействие Владимира Коростовца, до эмиграции служившего под началом Павла Милюкова в канцелярии Министерства иностранных дел, впоследствии имевшего солидные связи среди политической элиты Великобритании, помогло урегулировать казавшийся нерешаемым вопрос с транспортировкой большеформатных картин в Англию для персональной выставки в Лондоне. Знакомство переросло в крепкую дружбу. Художник не раз бывал в берлинском доме Коростовцов на Reihstrasse, 50. Здесь собирались многие русские, покинувшие советскую Россию...

Майя Сёмина
кандидат искусствоведения

Полностью статью можно прочитать в журнале «Золотая палитра» №1(14) 2016