Русское искусство

Отражение идей русского космизма на страницах автобиографической повести «Хлыновск» К.С. Петрова-Водкина

  Сколько на карте России малых городов, веками не расстающихся с обликом и жизненным укладом провинции! Таков Хвалынск – старинный городок в Саратовской области, расположенный в одном из красивейших заповедных уголков Среднего Поволжья. Древние меловые горы, поросшие реликтовыми соснами, безбрежные поля подсолнухов, достойные кисти Ван Гога, многочисленные родники и яблоневые сады, наконец, Волга – вот то, без чего невозможно представить Хвалынск, как невозможно отделить этот провинциальный город от имени всемирно известного русского художника Кузьмы Сергеевича Петрова-Водкина, родившегося здесь 5 ноября (24 октября) 1878 года.
  В Хвалынске прошли детство и юность будущего живописца, здесь рождались замыслы его многих знаменитых полотен («Купание красного коня», «Мать», «Девушки на Волге»). Сюда на протяжении сорока лет художник слал письма матери, Анне Пантелеевне, незримыми узами связывающей его с малой родиной. Как духовную эстафету передал Петров-Водкин любовь к Хвалынску дочери Елене, посвятив ей, семилетней девочке, свою автобиографическую повесть «Хлыновск», написанную на рубеже 1920–1930-х годов.
  Это было чрезвычайно трудное для Кузьмы Сергеевича время: резко обострился туберкулёзный процесс, врачи запрещали ему преподавать в Академии художеств, для больных лёгких художника был губителен даже запах масляных красок. Тогда спасительной соломинкой для Петрова-Водкина стало литературное творчество. Да и окружение художника способствовало этому. В 20-е годы Кузьма Сергеевич вместе с семьёй жил в Детском Селе (ныне – г. Пушкин), занимал квартиру в здании бывшего Царскосельского лицея. Здесь же обосновалась целая колония деятелей культуры и среди них писатели А. Толстой и В. Шишков, к которым в гости постоянно приезжали их коллеги и друзья К. Федин, О. Форш, М. Пришвин, литературовед Иванов-Разумник. Своеобразный склад ума, живой выразительный язык, несомненный талант рассказчика были по достоинству оценены этими мастерами слова. «И вот тут Шишков, Алексей Николаевич Толстой и Федин надоели мне: пиши и пиши!» – признавался Петров-Водкин.
  Из задуманной автобиографической трилогии на свет появились лишь две повести: «Хлыновск» и «Пространство Эвклида». Лучше всего замысел «Хлыновска» раскрывает сам автор в письме к матери 1931 года: «Шлю тебе мою книгу. Это за два года болезни что я написал... Я, как видишь, и назвал её не Хвалынск, чтобы иметь возможность рассказать вообще об уездном городке так, чтобы сделать из этого художественную вещь. Имена сохранил только моих близких».
  Итак, двадцать глав повести вместили в себя сведения из истории города, возникшего в середине XVI столетия, описание Хвалынска последней четверти XIX века, картины жизни и быта, будней и праздников его обитателей. На этом фоне весьма органично разворачиваются родословная семейства Петровых-Водкиных и непосредственно события детства и отрочества будущего художника. Интересно, что всё это представлено читателю глазами взрослеющего ребёнка и одновременно с высоты зрелого возраста, ведь работу над «Хлыновском» Кузьма Сергеевич начал отчасти в связи со своим 50-летием.
  Не будет преувеличением назвать это сочинение Петрова-Водкина своеобразной энциклопедией провинциальной жизни в России. Заинтересованный человек почерпнёт здесь массу ценных сведений исторического, общественно-политического, этнографического и прочего характера – так масштабно, почти бытийно, представил Кузьма Сергеевич жизнь Хвалынска и судьбы своих земляков. Можно просто наслаждаться речевой народной стихией, мастерски переданной Петровым-Водкиным в повести, равно как и его удивительно выразительными и глубокими характеристиками истинно русских типов. Однако нас интересуют в качестве предмета исследования многочисленные авторские отступления от темы, разбросанные по страницам повести нарочитые недоговоренности и намёки, а также явные иносказания, условный язык которых, кажется, адресован лишь посвящённым.
  Философ в жизни и творчестве, обладатель широкого круга научных интересов и, тем не менее, истинно религиозный человек, К. С. Петров-Водкин органично вливается в русло мировоззренческих поисков представителей так называемого русского космизма. В духе этого философского течения и разворачиваются на страницах повести его размышления о человеке и космосе, науке и религии, мечте о будущей «большой жизни» человечества.
  Нужно отметить, что первоначальное название книги Петрова-Водкина «В гнезде. Моя повесть», от которого он сам отказался и о чём не раз потом сожалел, гораздо точнее раскрывает замысел автора, давая простор для образных ассоциаций. Действительно, что может быть удачнее сравнения родного дома, малой родины человека с гнездом, из которого он, «оперившись» и «встав на крыло», так часто стремится улететь? Продолжая ассоциативный ряд, назовём «полёты», «небо», «преодоление пространства и земного притяжения», «свобода», «мечта» – словом, всё то, что всегда волновало космическое воображение Петрова-Водкина, а в повести облеклось в его философские поэтизмы и мудрёные откровения хлыновцев. Используя приём выражения своих взглядов устами персонажей «Хлыновска» с присущей им простонародной речевой образностью, а иногда и натуральным косноязычием, Петров-Водкин, с одной стороны, наделял своих героев богатством натуры, с другой – скорее всего, пытался избежать идеологических нападок цензуры. Время выхода книги в свет – начало наступления репрессивной государственной машины на всех инакомыслящих и инаковидящих. К 1930-м годам русские космисты уже почувствовали на себе её давление. За враждебные социализму идеи и порочный идеализм вначале от официальных философов, а затем и от властей, в 1930–1940-х годах пострадали многие представители космической мысли. Отец П. Флоренский и Н. Сетницкий были расстреляны, в ссылках погибли В. Муравьёв и А. Горский, долгие годы преследовался за свои взгляды В. Вернадский, подверглись жёстоким репрессиям многие его ученики, А. Чижевский 16 лет провёл в тюрьмах и ссылках. Поэтому то, что открыто декларировалось Петровым-Водкиным в его докладах и лекциях в начале 1920-х годов, к 1930-м годам вынужденно зашифровывалось им до лучших времён, в которые он верил вопреки всему...

С.И. Кулакова
искусствовед, член Союза художников России
ведущий научный сотрудник Курганского областного художественного музея

Полностью статью можно прочитать в журнале «Золотая палитра» №2(13) 2015